– Что ты здесь делаешь? – перекрикивая грохочущую музыку, спросил я. Моник широко улыбнулась, положив пальцы с готическим маникюром на сгиб моего локтя.

– Тебя ищу, – ответила она.

Я не поверил. Подумал, что это такая шутка.

Но Моник не шутила. Она, вообще, не умела шутить. Девчонка не из веселых. У нее имелось свое видение мира, собственного места в нем и моей роли.

Но об этом я узнал позже.

Мы танцевали всю ночь напролет, потом сбежали вдвоем, и до утра гуляли вдоль берега. Я рассказывал о последних событиях, которые произошли со мной с тех пор, как мы потеряли друг друга. Она слушала меня, и почти ничего не говорила, в ее темных глазах отражалось звездное небо. И тогда мне казалось это загадочным и влекущим.

Я приглашал ее к себе, но Моник отказалась. Поймав такси, она прыгнула внутрь, помахав мне на прощание рукой, и улетела в утренний рассвет, загорающийся на холмах.

Моник Лоран подсадила меня на самый банальный женский трюк из всех имеющихся в арсенале у коварных охотниц на мужчин. Я прекрасно понимал ее расчет, но все равно повелся, потому что она мне нравилась. И мне так давно по-настоящему не нравилась девушка.

Вернувшись домой, я даже не сразу смог уснуть. Хорошо, что в этот день мне не нужно было идти на работу. Честно заработанный выходной или отсыпной, как я обычно его называю. Повалявшись в джакузи, я залег в постель с ноутбуком. Мне хотелось поделиться с кем-нибудь переполняющими меня эмоциями. И был только один человек, которому я мог сказать, что взбредет в мою больную голову, посмеется вместе со мной, поругает или даст дельный совет.

Не знаю, как я жил раньше без нашего общения, и почему мы были настолько упертыми, гордыми, трусливыми. Все оказалось куда проще, чем мы думали. Все сложилось естественно и легко. Наша связь крепла, несмотря на океаны и километры, разделяющие нас. И ни слова о прошлом. Новая страница в наших запутанных отношениях. Мы не сговаривались, просто вышло так, как вышло. Друзья по переписке, смешно? Но только мне не до смеха. «Все равно как и на каких условиях». Я это сказал. Ни одного слова назад.

Открыв почту, я забыл взглянуть на время.

«Привет, Маш, – набираю я. – Не представляешь, кого я сегодня встретил. Помнишь, я рассказывал тебе про художницу, с которой мы вместе восстанавливались в клинике…»

Дмитрий

«На столе, где очутились солдатики, стояло много других игрушек, но самым приметным был красивый дворец из картона. Сквозь маленькие окна можно было заглянуть прямо в залы. Перед дворцом, вокруг маленького зеркальца, которое изображало озеро, стояли деревца, а по озеру плавали восковые лебеди и гляделись в него. Все это было куда как мило, но милее всего была девушка, стоявшая в дверях замка. Она тоже была вырезана из бумаги, но юбочка на ней была из тончайшего батиста; через плечо у нее шла узенькая голубая ленточка, будто шарф, а на груди сверкала блестка не меньше головы самой девушки. Девушка стояла на одной ноге, вытянув перед собой руки, – она была танцовщица, – а другую вскинула так высоко, что оловянный солдатик и не видел ее, а потому решил, что она тоже одноногая, как и он. "Вот бы мне такую жену! – подумал он, – Только она, видать, из знатных, живет во дворце, а у меня всего-то и есть, что коробка, да и то нас в ней целых двадцать пять солдат, не место ей там! Но познакомиться можно!" И он притаился за табакеркой, которая стояла тут же на столе. Отсюда он отлично видел прелестную танцовщицу….»

– Дим, Ева уже спит. К тому же я не думаю, что она поняла хотя бы слово из того, что ты прочитал.

Поднимая голову, я вижу в дверях детской Машу. Влажные после душа волосы распущены по плечам, нежная улыбка на безупречном красивом даже без макияжа лице. Шёлковая брючная пижама кремового цвета красиво облегает стройную фигурку. Я убираю книжку в сторону, снимаю очки. Дочка сопит у меня подмышкой, уткнувшись маленьким носиком в бок. Маша с умилением наблюдает за нами, а я не могу оторвать взгляд от нее.

С каждым новым днем она расцветает все ярче, меняясь к лучшему, все менее походя на ту девочку из провинции, которую я встретил в Твери. Маша училась не только быть женой и матерью, она превращалась в роскошную стильную женщину, уверенную в себе, умную, успешную. Она продолжала учится заочно в МГУ, заниматься своим центром без ущерба для семейной жизни. Как ей это удавалось, ума не приложу. Когда Еве исполнилось полгода Маша объявила конкурс на няню для нашей девочки. Я был против, но близилась сессия, и спорить было себе дороже. Теперь эта няня по имени Лариса Петровна, с двумя высшими образованиями и тридцатилетним опытом работы, практически поселилась в нашей квартире, став чуть ли не членом семьи. Маша старалась не оставлять Еву на попечении Ларисы Петровны очень часто. Но три-четыре дня в неделю к ее услугам прибегать приходилось. В выходные мы предпочитали быть вместе, втроем. Своей маленькой семьей. Маша не жаловалась, что мы с ней сто лет никуда не выходили вместе. Она, вообще, никогда не жаловалась. Маше хватило того, что мы раз в месяц ездили навещать ее маму. Ее родственники были частыми гостями у нас, но я уже привык и смирился.

На самом деле мне очень нравится ее семья. Я потерял всех своих близких в течении небольшого периода времени, а потом очень долго был один. Маша и ее большая толпа шумных родственников меня отогрели. Даже Артем, который изначально раздражал меня своей бестактностью и грубоватостью, теперь стал желанным гостем у нас. Мы иногда могли выпить в баре по пятницам, где он жаловался на Машину подружку Иру, которая слишком давит и ограничивает его свободу. Я не давал ему советов, выполняя роль слушателя. Человеку иногда нужно просто проговорить то, что его тревожит, и он сам найдет правильное решение. Сбивать с курса я никого не собирался, а, если ты начинаешь лезть в чью-то жизнь со своим видением, то именно это и происходит.

– Любимая сказка, – говорю я Маше, показывая на обложку книжки Ганса Христиана Андерсена «Стойкий оловянный солдатик».

Она проходит, тихо закрывая за собой дверь, присаживается рядом, глядя на меня своими васильковыми глазами.

– Чем она так тебе приглянулась? – улыбается Маша задорно, как девочка.

– Я тоже самое почувствовал, что и несчастный оловянный солдатик, когда тебя увидел танцующей в балетной школе.

– Что ты бедный, несчастный и недостойный меня – прекрасной принцессы? – рассмеялась Маша. Я обхватываю ее коленку, лаская кожу сквозь тончайший шелк.

– Вот бы мне такую жену. Я тогда сильно напугался, если честно. Меня прям прошибло. Я смотрел на тебя и думал, вот она – та самая, – поясняю я с улыбкой. Маша сколзит ладонью под мою задравшуюся футболку, мягко лаская мгновенно напрягшиеся мышцы. Наши взгляды встречаются, и я вижу, как судорожно она вдыхает, как вздымается под пижамой ее грудь. Она вдруг резко убирает руку, облизывая губы и встает. Господи, я готов ползти вслед за ней на коленях, поливая слюной пол, когда она движется к выходу из детской, как богиня сладострастия, красоты и изящества.